Главная » Военные » Маленькие хитрости адвокатов. Как выбрать адвоката: советы Итак, надеемся, примеры адвокатской логики помогли вам усоврешенствовать собственную

Маленькие хитрости адвокатов. Как выбрать адвоката: советы Итак, надеемся, примеры адвокатской логики помогли вам усоврешенствовать собственную

Работа с курганскими продолжилась довольно скоро. Как-то днем на мой мобильный позвонил Виктор и попросил срочно увидеться. Мы договорились встретиться на углу Нового Арбата. Когда я подъехал, Виктор уже ждал меня со своими ребятами. Он сказал, что только что в здании Центра международной торговли задержали Павла Зелянина и Андрея Т., которые выходили из ЦМТ. Ничего противозаконного они не совершали. Виктор попросил вмешаться и разобраться, тут же добавив, что его люди уже поехали в юридическую консультацию оформлять соответствующие документы.

Записав фамилии задержанных, я поехал в Центр международной торговли. В вестибюле гостиницы Центра я стал искать пост милиции. От охранников я узнал, что дежурная часть отделения милиции находится в одном из подвалов здания. Пробираясь через многочисленные лабиринты коридоров, я наконец попал в дежурную часть. Предъявив удостоверение адвоката, я поинтересовался у дежурного о задержанных. Он оказался не в курсе дела, потому что в журнале они не значились, и посоветовал лучше обратиться к начальнику отделения милиции, майору Голубеву.

– А где я могу найти майора?

Дежурный написал на листке номер кабинета. Чтобы добраться туда, надо было пройти в другое здание, на какие-то антресоли.

Ничего не поделаешь – надо идти.

По дороге в кабинет я столкнулся с идущим мне навстречу коренастым крепким мужчиной в штатском – в хорошо сшитом сером костюме. Интуиция подсказала мне, что это и есть начальник милиции. Я обернулся и сказал:

– Простите, вы, случайно, не майор Голубев?

– Да, это я, – сказал он и удивленно посмотрел на меня.

– Мне надо с вами поговорить.

– Пойдемте.

Мы вошли в его просторный кабинет, напоминающий нечто среднее между номером гостиницы и офисом. Он пригласил сесть. Я предъявил удостоверение и объяснил, что я по вопросу Павла Зелянина и Андрея Т.

– Да, действительно, такие люди у нас задержаны, – сказал он. – Но в настоящий момент я ничего не могу вам сказать. Сейчас я разберусь.

Он стал кому-то звонить по телефону, что заняло у него минут пять. Потом предложил выпить с ним чаю. Вот это неожиданный жест. Мне часто приходилось бывать в отделениях милиции, но еще ни один его начальник не предлагал незнакомому адвокату почаевничать с ним. Мы разговаривали минут десять – пятнадцать: и о преступности, и о милиции, и о роли адвокатов. Как только я старался заговорить о моих клиентах, майор Голубев неожиданно развивал новую тему.

У меня запищал пейджер. Я посмотрел на экран. Там было сообщение: «Ваших клиентов только что вывезли в отделение милиции на Ярославском шоссе». Теперь я понял, что чаепитие для начальника милиции ЦМТ было отвлекающим маневром, хитрым трюком, позволившим, чтобы моих клиентов вывезли в другое отделение милиции и спрятали от меня.

Что ж, наступил мой черед словчить. Я ударил себя по голове:

– Господи, по-моему, я забыл закрыть машину!

Начальник отделения милиции поинтересовался:

– А где вы ее оставили?

– Да вот, возле гостиницы. Надо пойти проверить. Я скоро вернусь. Хорошо?

Я быстро выскочил, сел в машину и рванул к Ярославскому шоссе. По дороге я позвонил с мобильного в справочную и узнал о местонахождении этого отделения милиции.

Чтобы в очередной раз не угодить в ловушку, устраиваемую для адвокатов, я решил разыграть из себя коллегу-оперативника. Небрежным движением вытащил мобильный телефон с антенной, повернув его так, будто это была рация, и совершенно спокойно, немного развязной походкой подошел к дежурному.

– Послушай, командир, – сказал я, – куда доставили этих злодеев, Павла Зелянина и Андрея Т.?

– Так их опера допрашивают, на втором этаже, – бросил дежурный, даже не спросив никаких документов.

Так, подумал я, хитрость моя сработала! Поднявшись на второй этаж и проходя мимо каждой комнаты, я стал прислушиваться, где идет допрос. Но никаких громких разговоров не услышал. А время уже было девять часов вечера, и практически во всех комнатах горел свет. Тогда я стал обследовать те кабинеты, из-под дверей которых не видно было света. Их оказалось четыре.

Прислушиваюсь – ни звука. Тогда я подошел к одному из щитов и прибегнул еще к одной хитрости. Я нажал на рычаг, отключив электричество в одном из кабинетов, и тут же вышел на лестницу. Вскоре появился недоумевающий оперативник. Из соседнего кабинета послышался крик:

– Посмотри, может, опять пробки выбило!

Оперативник направился к щиту. Я быстро двинулся по коридору, делая вид, что ищу какойто кабинет, и прошел в тот самый, откуда вышел его хозяин. Оперативник тем временем поднял рычаг, и свет зажегся. Я увидел, что в кабинете двойные двери, поэтому и не слышно было разговора. За столом сидели какие-то испуганные ребята, и несколько человек с кобурой на поясе вели допрос.

Я сразу представился: адвокат такой-то по делу таких-то, указав на ребят, в глазах которых сразу уловил луч надежды.

Оперативники не ожидали такого поворота дела.

– Послушайте, – сказал один из них, – вы не имеете права сейчас с ними разговаривать!

– Это на каком же основании?

– Вы допускаетесь только с момента, когда в деле участвует следователь. Так вот, ваш следователь, вернее, их следователь, – поправился он, – в настоящее время свою работу закончил и придет только утром. А мы являемся оперативниками.

– Ну так тем более вы их допрашиваете!

– Нет, мы их не допрашиваем, мы с ними только беседуем.

Да, вот оно, наше неравноправие, подумал я. Если за границей человека задерживают, то не важно, кто его допрашивает: оперативники, следователи, сыщики, какие-то другие лица, – всегда там должен присутствовать адвокат, и мы часто слышим в фильмах фразу: «Я не буду разговаривать, пока не приедет мой адвокат». В нашей же стране получается наоборот. Оперативники могут разговаривать с твоим клиентом, могут его запугивать, чуть ли не применять физическое или психологическое воздействие, а ты, адвокат, не имеешь права общаться с ним. Такая возможность представляется нам в присутствии официального следователя. Что и говорить, неравноправное положение!

– Хорошо. Но могу я сказать несколько слов моим клиентам, раз уж я приехал?

К тому времени в кабинете появился отлучившийся оперативник.

– А как же вы так быстро приехали? – сказал он, выдав тем самым, что в курсе того, что сначала я был в Центре международной торговли.

– Да вот так и приехал. За мою оперативность меня и уважают мои клиенты.

Главное, я успел сообщить своим клиентам, что у них есть адвокат. Это возымело на них важное психологическое действие. Они будут знать, что теперь не одни и есть на кого опереться.

Вернуться домой в тот день мне не удалось. Позвонил Виктор и попросил встретиться с женой одного из задержанных. Через полчаса я был уже в условленном месте.

Она попросила, чтобы я помог ей доставить еду для мужа. Дело в том, что в отделении милиции не предусмотрено кормление арестованных, как, скажем, в СИЗО или ИВС.

Мы подъехали к отделению милиции почти в полночь. В окнах второго этажа свет не горел. Значит, оперативники уже ушли. У выходящего из отделения милиционера мы узнали, что задержанных поместили в камеры. С ним же мы договорились, чтобы им передали еду, соки. Заодно я узнал, когда будет следователь.

На следующий день в десять утра я был уже в отделении милиции. Следователем оказалась молодая девушка лет двадцати пяти – двадцати восьми. Она проверила мои документы, ордер, выписанный юридической консультацией. Я поинтересовался у нее, в чем обвиняются мои клиенты.

– Они обвиняются в угоне автомобиля.

– А можно мне посмотреть протокол их задержания?

Она протянула мне протокол. Из него стало ясно, что, со слов гражданина С., мои клиенты вертелись на стоянке около одной из машин, которая через несколько дней была угнана оттуда.

– Ну, это не обвинение, – сказал я, – а подозрение, не имеющее никакого юридического основания.

Она согласилась:

– Пока еще рано о чем-то говорить. Но следственные действия продолжаются. Сейчас мы проведем опознание с человеком, который видел их на стоянке. Если он опознает, то мы их задержим на основании санкции прокурора.

– Хорошо. Но могу я присутствовать на опознании?

– Конечно. Это ваше право. Вы же адвокат.

Вскоре приехал работник стоянки, пожилой человек лет пятидесяти – шестидесяти. Не исключено, что в отделении милиции он получил инструктаж у оперативников, мол, покажи на того-то и того-то. Надо их опередить, и я напомнил следователю, что при опознании должны быть так называемые статисты, то есть совершенно посторонние лица. В их присутствии свидетель и должен показать на потенциальных преступников. Она согласилась со мной.

Вскоре такие люди нашлись. Это были то ли какие-то задержанные, то ли граждане, обратившиеся в паспортный стол. Я опять попросил следователя уточнить, что лица должны быть между собой схожи и одного и того же пола, поэтому женщины, которые присутствовали среди статистов, исключаются из опознания. Следователь не возражала, но, как мне показалось, ее стала раздражать моя активность.

Когда мы, наконец, подобрали более или менее похожих статистов и посадили их на лавочку, ввели моих клиентов.

Я прекрасно понимал, что сейчас опознающий, по подсказке оперативников, укажет на Павла Зелянина и Андрея Т. У меня был единственный шанс воспрепятствовать лжеопознанию до появления свидетеля. Неожиданно я потребовал, чтобы мои клиенты поменялись пиджаками и куртками со статистами.

Ни следователь, ни оперативники не ожидали такого поворота. Они удивленно переглянулись, но я настаивал и свое требование обосновывал тем, что, скорее всего, сотрудники уже предупредили свидетеля, какая одежда у моих подзащитных. Работникам правоохранительных органов ничего не оставалось, как подчиниться.

Мои клиенты быстро поменялись пиджаками и куртками со статистами и сели в разные ряды. Я сразу вышел за дверь, чтобы собственными глазами видеть, как войдет свидетель, и чтобы оперативники не успели бы предупредить его о непредвиденной рокировке.

Дверь открылась, и вошел пожилой мужчина. Он расписался в протоколе, ознакомившись со своими правами. Следователь спросила, может ли он узнать людей, которые крутились около угнанной впоследствии машины. Человек внимательно оглядел присутствующих, вероятно ориентируясь на одежду, и указал на тех, кто только что обменялся пиджаками и куртками с моими клиентами. Хитрость оперативников была разгадана, а моя – удалась.

Следователь и оперативники нервничали. Один из оперативников попытался сориентировать деда, мол, хорошо ли он разглядел, но тот стоял на своем: «Да вот же их одежда! Я их одежду хорошо запомнил!»

– Прошу занести эти слова в протокол опознания, – сказал я.

– Встаньте и назовите свои имена, – сказала следователь.

Растерянные статисты встали и назвались и тут же добавили:

– Да мы вообще не были на той стоянке, мы сегодня в паспортном столе паспорта меняли!

Было, конечно, над чем торжествовать, я подошел к следователю и сказал:

– В связи с тем, что мои клиенты не опознаны как подозреваемые в совершенном преступлении, прошу их немедленно освободить.

– Сейчас пойду доложу руководству, там решат, – ответила следователь.

Через полчаса она вернулась и сказала, что начальник принял решение об освобождении, но произойдет это только часа через два-три, поскольку необходимо соблюсти формальности. Я сказал, что буду ждать, пока их не выпустят. Однако следователь заметила, что мое присутствие в отделении милиции крайне нежелательно, но, судя по ее раздраженному тону, я был не угоден именно ей.

Ничего не поделаешь, придется удалиться, и я сказал своим клиентам, что через два часа жду их звонка.

– Если вы на свободу не выйдете, то я поеду в прокуратуру, – громко произнес я, как бы пригрозив следователю.

Когда я отъезжал от отделения милиции, то заметил, что за мной резко рванула красная «девятка». Понятное дело: оперативники проявили бдительность и снова прицепили мне «хвост», полагая, что я могу поехать на встречу с подозрительными лицами.

Ну что, проверим, – и я резко свернул в переулок. Красная «девятка» последовала за мной. Я въехал во двор. Она притормозила. Выехав со двора, я снова повернул в переулок и, оказавшись на проспекте, стал набирать скорость. «Девятка» не отставала от меня. Я решился на дерзкий шаг. Дождавшись зеленого сигнала на перекрестке, я рванулся и резко остановился. Красная «девятка» тоже притормозила. Я выскочил из машины и подбежал к преследователям.

– В чем дело? – спросил я.

В «девятке» сидели два молодых пацана лет двадцати – двадцати четырех. Один из них тут же вышел с телефоном и, отойдя в сторону, стал кому-то звонить. У другого было растерянное лицо – моя реакция шокировала их.

– Вы из милиции? – спросил я. – Предъявите ваши документы!

Молодой парень, как бы извиняясь, сказал:

– Да нет, мы не из милиции, как раз наоборот.

– А что вы делаете?

– Мы? Ничего. Мы за вами ехали.

– Мы хотели найти нашего друга.

– Какого друга? – удивился я.

– Витю Курганского. И Олега Нелюбина.

– Никакого Вити Курганского и Олега я не знаю.

– Как же не знаете?

Подошел второй парень, который говорил по телефону.

– Сережа, – обратился он к водителю, – нам нужно ехать. Давай извинимся перед господином адвокатом.

Я понял, что это не милиционеры и не оперативные работники, а скорее всего конкуренты из враждующей группировки.

В тот же вечер я встретился с Виктором. Теперь я уже знал, что он и есть Витя Курганский.

Виктор приехал на дорогом «гранд-чероки». Он был опять в приподнятом настроении, вежливо благодарил меня за проведенную работу и сказал, что ребят действительно выпустили через два часа.

Во время нашей беседы перед нами затормозил еще один джип. Тонированные стекла опустились, и русоволосый мужчина обратился к Виктору:

– Витюха, ты?!

– О, привет, Игорек! Сколько лет, сколько зим! – обрадовался Виктор.

Знакомый Виктора вышел из машины. Он был высокий, симпатичный, лет тридцати – тридцати пяти. Они обнялись, похлопали друг друга по плечу: наверное, действительно давно не виделись. Потом Виктор мне сказал, что это был Малахов.

«Неужели тот самый Малахов, – подумал я, – который подозревался в убийстве певца Талькова и в интриге с эстрадной певицей Азизой? Наверное, это он».

Они о чем-то говорили. Я расстался с ними и уехал.

Прошло время. Курганские больше меня не трогали, не беспокоили. Я уже начал о них забывать, когда в ноябре снова позвонил Виктор и попросил проконсультировать по одному из коммерческих контрактов.

Как-то, когда я занимался юридической практикой, мне был задан вопрос: какая форма предприятия будет максимально правильной для одного конкретного бизнеса: корпорация (объединение юридических лиц) или госпредприятие в составе множества филиалов?

Я этот вопрос задаю сейчас для того, чтобы показать некоторые оттенки сути профессионализма юриста (смысл этого поста). Юрист, ведь может на зубок знать все нормативные положения о видах предприятий и объединений (АО, корпорации, пр.). Но, куда в принципе смотреть, когда задается подобный вопрос? В смысле, от чего отталкиваться или от чего исходить? Должна же быть какая-то основа? При этом, нужно понимать, что этой исходной точкой (основой) не является ни закон, ни инструкция.

Вот вам и вопросик! Он стоит многого, поскольку, если его понять, можно найти формулу. А формула – это всегда вещь! В смысле, что ее можно применять под любые случаи. Лежит себе в голове такая ценность – просто на все случаи жизни.

Во-первых, нужно отталкиваться от цели, которую преследуют руководство (учредители) предприятия (источник). В моем случае, я посоветовал не переходить на корпорацию потому, что корпорация (в нашем случае) – это объединение предприятий, где уполномоченным лицом (учредителем) оставалось министерство, при том, что правовой механизм взаимодействия между всеми госпредприятиями, отсутствовал. При таких обстоятельствах, каждое предприятие стало бы “тащить одеяло” на себя, а цель тех, кто мне задавал вопрос, никак не соответствовала такому положению вещей.

Во-вторых, необходимо понять набор фактических связей, раскрывающий смысл реальный интерес участников всей ситуации. Это не юридический аспект в буквальном смысле. Это аспект человеческий, на котором всё и держится. Сцепки людей на их интересах – это похлеще самого сильного клея будет. Здесь нужно понять “связки”, то есть, какой реальный интерес объединяет лиц и как фактически они взаимодействуют; насколько не заменим этот механизм, отдельные его элементы, субъекты?

В третьих, необходимо идентифицировать вид и степень власти, которой обладает каждый участник ситуации. Нужно помнить, что власть и полномочия, суть не одно и то же. Власть – это, когда мы не можем совершить определенное действие без кого-то. Тот, без кого мы это не можем сделать – это и есть власть. Практически всегда, власть – это психологический, а не юридический аспект.

В четвертых, необходимо понять объем правовых отношений, раскрывающий характер юридических (императивных, установленных) способов взаимодействия всех, кто связан в этой ситуацией. Какова степень правового регулирования действий участников правоотношений – совокупность правовых норм, описывающих правовую модель взаимодействия всех участников ситуации. Эта модель может быть урегулирована сильно или слабо. Если модель поведения урегулирована слабо – это значит, что у каждого из участников будет право выбирать способ действия, что в свою очередь будет создавать конфликт, поскольку каждый будет вправе поступать по своему усмотрению.

Примечание. Сам по себе важен не просто аспект конфликта. Он не может не быть. Вопрос в его степени и последствиях, влияющих на эффективность взаимодействия. Нужно помнить, что в основе необходимости права лежит природа человека, то есть, его свобода выбора, которая и создает основу конфликта, поскольку свобода каждого не может совпадать со свободой всех. Чем больше прав у каждого отдельного человека, тем больше конфликта. Следовательно, вопрос всегда состоит в понимании баланса права и “неправа”, что дает представление об истинности ситуации (как есть), а значит более точного решения в конкретной ситуации.

Но, вернемся к нашей теме.

Нужно уметь видеть правовые и неправовые «связки»! Это как тропки в болоте или горной местности в смысле, что если в горы или болото решит пойти человек, то он сможет пройти по ним только через эти тропки. Но, их можно “не видеть” (не осознавать), а можно “видеть”. Профессиональный юрист должен уметь именно это: “видеть” всех участников правовой ситуации и уметь устанавливать правовой механизм их взаимодействия, то есть, предлагать правовую и неправовую модель . К слову сказать, не вполне понятно, почему в учебных заведениях, студентов не учат этому. Как будто мы забыли про такой феномен как «обычаи». А то, что обычай должен протекать в законной форме, вещь спорная иначе он был бы уже нормой.

1. Необходимо осознавать цель источника (клиента). Это главный момент, откуда начинается работа юриста. И это аспект когнитивной подготовки юриста.

2. Необходимо понять суть и структуру ситуации (фактические интересы, с которыми связаны все заинтересованные в этой ситуации лица). Это не юридический аспект. Нужно помнить, что фактические отношения и правоотношения в разных ситуациях имеют разный объем транзакций (количество действий, создающий последствия правового и не правового характера).

3. Необходимо понять (“увидеть”) фактический правовой механизм взаимодействия всех лиц, которые связаны с этой ситуацией, ее характер и полноту регулирования (объем “простора” в действиях). Это процедурный аспект, который почти всегда упускается.

4. Необходимо расшифровать (раскрыть), объяснить клиенту при помощи не юридической лексики характер и способ взаимодействия лиц, которые связаны с этой ситуацией. Нужно создать у клиента понимание ситуации: соотношения объема прав всех участников ситуации и объема их фактической власти (степени зависимости от них). Не лишне здесь повторить: нужно помнить, что власть и полномочия, суть не одно и то же. Власть – это, когда мы не можем совершить определенное действие. Тот, без кого мы это не можем сделать – это власть. Практически всегда, власть – это психологический, а не юридический аспект.

5. Предложить клиенту юридическое действие, которое будет соответствовать

целям клиента;
психическому отношению основных участников ситуации к предложенному решению;
юридическому механизму (он не может вообще не быть вообще);
уровню обладания власти участника ситуации;

6. Не предлагать юридические модели, создающие влияние на психику оппонента. Это приведет к затягиванию проблемы, поскольку первична психология (точка зрения), а не право. Право – это нечто похожее на выражение: «замки ставят не от воров». Если кому-то нужно будет войти – замок не проблема, право – не проблема. Но, если право исключить, наступит хаос.

7. Если юрист обладает когнитивными навыками, он может предложить способ, нивелирующий аспект власти оппонента. Например, изменить точку зрения союзников, контрагентов, поставщиков, партнеров, «крыши», пр. Клин выбивается клином. Нужно помнить, что в процессе взаимодействия, кто-то должен нести ответственность за этот фронт (сам руководитель, нанятый специалист, юрист).

Итак, держите под прицелом четыре основных юридических мишени:

Цель клиента;
Фактический способ (не юридический аспект) взаимодействия всех участников ситуации;
Вид и степень власти каждого из участников ситуации.
Правовой механизм взаимодействия всех участников правоотношения (степень правового регулирования); объем свободы.

Если вы не нашли что-то из пунктов 2 и 3 (способов отжима, откатов, противодействия, реальных авторитетов, наличия «сильных связей» и пр.) ждите беды (потери нервов и/или увеличения производственных расходов – времени).

.
Бизнес-тренер. Генеральный директор Sherlock Solutions. Родился в г. Одессе в 1964 году. Окончил одесский университет им. Мечникова, обучался на юридическом факультете по специальности административное право. Длительное время работал переговорщиком и кризисным специалистом в различных коммерческих и политических проектах. Является специалистом в области реструктуризации и строительства организаций, тренером по переговорам, автор ряда бизнес-тренингов и семинаров для основателей бизнеса, автор системы «MYOR» - методики развития психологических способностей для деловых людей. Основатель юридической фирмы «Мета-Информ» (г. Одесса, 1991 - 2005). Юридический эксперт в Лондонском арбитражном суде (1995) Консультант губернатора Одесской области по юридическим вопросам (1999–2004). Директор юридического департамента Одесского горсовета, советник мэра г. Одессы (2010 - 2011). Руководитель проекта «Юрист года» (Одесса 2000 - 2003). Автор книг "Встань с дивана...", "Анатомия победы".
.
Миссия: обучение деловых людей управлению сложными и нестандартными ситуациям как базовой основы накопления личной силы; тренировка специальных способностей и передача знаний в качестве основы управления собой, людьми и ситуациями в сложившихся в мире условиях (нестабильности и агрессивности среды).
.
Основной продукт. Персональные консультации, групповые мастер-классы и консалтинг в сегменте развития и использования специальных способностей как основы такой деятельности.
.
Формат: Обучение и тренировка происходит на основе реальных, жизненных ситуаций, а не в классе. Контакт с тренером ежедневный, но короткий (до 15 мин) и релевантный (на конкретную ситуацию). Началу работы предшествует специальный двухдневный модуль.
.
Область компетенции (период: 1993 - 2013).

Разработка структуры организации.
Анализ «узких мест» (скрытые источники развития компании).
Проектирование схемы работы юридического отдела (структура безопасности).
Стратегическое и психологическое обеспечение start-up.
Настройка команды (тренинги, обучение, коучинг).
Проведение «мозгового штурма» с сотрудниками по реальным ситуациям.
Настройка бизнес-процессов подразделения.
Настройка схемы работы отдела продаж под конкретные задачи.
Психологическое сопровождение проверок, переговоров, конфликтов.
Правовое сопровождение заключения долгосрочных контрактов.
Организационно-психологическое сопровождение реорганизации бизнеса (покупка, выделение, разделение).
Психологическое сопровождение переговоров (высокая стоимость или ценность сделки).
Тренинги (развитие коммуникаций; работа с возражениями; командообразование).
Экспресс-диагностика проблемы; определение скрытых источников.
Обучение учредителей методам удержания власти (во взаимоотношениях с партнерами, топ-менеджерами, конкурентами; политика).
Консультации по вопросам подбора топ-менеджеров, рассматриваемых на конкретную позицию в бизнесе.

Введение

Юридическая практика включает в себя, как правило, ведение дел сложных или безнадежных, поскольку чаще всего клиенты обращаются за помощью в ситуациях, когда они оговорили себя в совершении преступления в ходе следствия, когда затруднительно собрать доказательства собственной правоты либо когда закон, правоприменительная практика расходятся с понятиями справедливости.

Досадные упущения и грубые ошибки коллег в суде первой инстанции зачастую предрешают невозможность что-либо изменить в апелляции. Впрочем, случается, что дело выиграно с большим трудом, но судебный акт неисполним, например, из-за имущественной несостоятельности должника. Во всех этих случаях привычные методы работы юриста, связанные с формальной подачей ходатайств и жалоб, приводят только к излишним тратам и разочарованию людей, обратившихся за юридической помощью.

Может быть, в таких ситуациях лучше отговорить человека, сказав, что его дело безнадежно? Ни в коем случае не стоит этого делать.

Однако не все так сложно.

Любая профессия имеет свои секреты, а юридическая профессия немыслима без применения различного рода уловок и хитростей, которые имеются не только у адвокатов, но и у сотрудников полиции, следователей1
В криминалистике вполне открыто и всерьез обсуждается вопрос о допустимости применения различного рода следственных хитростей и психологических ловушек (одним из первых эту проблему осмыслил профессор А. Р. Ратинов в своей работе «Теория рефлексивных игр в приложении к следственной тактике»), которые являются ответом на противоправное и недобросовестное противодействие следователю со стороны других участников процесса. В качестве основного необходимого условия применения подобных тактических приемов, которое на практике не всегда выдерживается, ученые называют условие их соответствия требованиям морали и закона.

Судей. В этой книге мы собрали воедино многочисленные тактические хитрости, апробированные в жизни нестандартные приемы решения практических задач, юридические уловки, позволяющие достигать результатов даже на первый взгляд в безнадежных делах. В юридических вузах этому не учат, поскольку основное внимание там уделяется процедурам судопроизводства.

Говорят, что нож в руках хирурга – благо, а в руках преступника – зло. Тем не менее хочется надеяться, что изложенные здесь советы окажутся полезными и помогут именно людям с благими намерениями, поскольку юрист ни в коем случае не должен переступать нравственный порог. Хочу особо подчеркнуть, что никакие юридические хитрости, не отвечающие требованиям морали, недопустимы.

Глава 1
Общие вопросы

Как консультировать клиента

Консультирование – самый распространенный вид юридической помощи. Существует мнение, что дать правовой совет гораздо легче, чем провести дело. Но это не так, поскольку при ведении дела достаточно и времени, и информации для того, чтобы выбрать правильную позицию, а в консультировании правильный ответ зачастую приходится готовить в кратчайший срок и на основании минимальной исходной информации о деле.

Что обычно предлагают юристы

Обычно юристы недооценивают презентационную роль консультирования. Дело в том, что в результате общения клиент может заключить с юристом соглашение на ведение дела либо отказаться от дополнительных услуг, а еще хуже – вообще не заплатить за консультацию.

В этом смысле действия адвокатов можно разделить на две категории. Первый тип юристов – коллеги, которые ведут себя гиперактивно по отношению к клиенту. Они ничего толком не объясняют в процессе консультации, запугивают клиента какими-либо неблагоприятными последствиями в случае, если не будет заключено соглашение на ведение дела, а затем, когда соглашение заключено, обещают добиться положительного результата по делу. Второй тип юристов – коллеги, которые не дают клиентам полезной и понятной информации, ничего от них не требуют, рассчитывая на то, что люди сами проявят инициативу и наймут адвоката для ведения дела. Самая распространенная ошибка и тех и других заключается в том, что они не видят в клиенте человека – со своими страхами и переживаниями, собственным образом мыслей и, как правило, недостаточной правовой осведомленностью.

Что можно сделать еще

Во-первых , необходимо создать комфортную для посетителя обстановку общения – удобные кресла, красивый офис, картины, аквариум… Все это желательно и должно быть, но прежде всего – заботливое отношение к обратившемуся за юридической помощью. При встрече предложите ему присесть и укажите на стул или кресло, где ему будет удобно с вами разговаривать, а прощаясь, проводите человека до выхода – результат будет ошеломляющий. Общение должно быть конфиденциальным, так как многие люди стесняются рассказывать в присутствии посторонних о своих проблемах, хотя некоторые, наоборот, ищут такой возможности. Прерывать консультирование телефонными разговорами – неэтично и некрасиво. Чтобы это понять, посмотрите на многих коллег, поставьте себя на место клиентов. И больше так не делайте!

Во-вторых , дайте клиенту выговориться. Когда люди приходят на консультацию, они нередко не понимают, какая информация из их жизни имеет отношение к делу, поэтому рассказ о деле иногда превращается в пространное повествование о жизни и работе, о взаимоотношениях с другими людьми и пр. Ни в коем случае не прерывайте клиента сразу же вопросом «Что вы хотите?». Лучше выслушать клиента от начала до конца в той форме, в которой он предлагает, так как это позволит создать представление о человеке, с которым впоследствии, возможно, придется сотрудничать. Людям нравится, когда их слушают, ведь это признак внимания. Когда человек изложит основное, что хотел рассказать, можно откровенно у него спросить: «Скажите, пожалуйста, чем я могу вам помочь?» – а затем продолжать общение в форме вопроса – ответа.

В-третьих , разберитесь, чего хочет клиент. Люди обычно неосознанно сгущают краски при описании своих проблем, и это отпугивает, особенно начинающих неопытных юристов. Действительно сложные вопросы необходимо разделять на несколько простых («дробление проблемы») и решать каждый в отдельности. Если с ходу ответить на вопрос клиента затруднительно, то нужно назначить время для повторного визита. При этом помните, что существует категория клиентов, которые расценивают такую «затяжную консультацию» как некомпетентность юриста. Поэтому следует тщательно обдумывать, как клиенту лучше объяснить свои действия.

Есть верный способ детально разобраться в том, что хочет клиент. Это зафиксировать информацию, которую он вам сообщает.

Если же консультирование связано с последующим составлением исков и жалоб, а также с ведением дела, то целесообразно предложить клиенту изложить всю информацию о деле в письменном виде. Такая форма обычно нравится людям, так как они могут сконцентрировать внимание юриста на необходимых деталях, а тот с помощью письменных заметок способен более тщательно вникнуть в дело и изучить личность клиента. Кроме того, в ходе консультации очень полезно чертить схемы описанной правовой проблемы, а также вести аудиозапись разговора, что не только позволит детально воспроизвести сообщенную вам информацию, но и проанализировать впоследствии собственные ошибки в общении с клиентом.

В-четвертых , составьте клиенту простой алгоритм действий. Некоторые юристы сводят консультирование граждан к воспроизведению текста законов либо по памяти, либо цитированием, либо предлагают прочитать закон самим клиентам. После такой консультации люди иногда не понимают, что им сказали и зачем они приходили, а лишь вежливо делают вид, что им все ясно.

Юридическая аргументация, безусловно, важна, однако, по моим наблюдениям, последнее для слушателя всегда запоминается лучше. Именно поэтому любая консультация должна заканчиваться простым выводом, понятным алгоритмом действий. Алгоритм решения проблемы и различные варианты я обычно черчу на бумаге (доске) для визуального усвоения информации. Кстати, многие клиенты просили у меня такие схемы после консультации.

Консультирование может быть не только устным, но и письменным. К письменным консультациям юристы прибегают крайне редко. Но в моей практике они иногда способствовали разрешению проблемы, так как чиновники и граждане, ознакомившись с разъяснением закона, иногда добровольно прекращали нарушение прав клиентов.

К позитивному итогу консультирования нужно стремиться во всех случаях, даже если проблема клиента не имеет правового решения либо это решение достаточно сложно.

ПРИМЕР ИЗ ПРАКТИКИ

Пожилой мужчина рассказал о проблемах совместного проживания в квартире с зятем-пьяницей, о постоянных скандалах и оскорблениях с его стороны, на которые не реагирует дочь. Более того, она категорически против принятия к мужу мер административной ответственности. В таких случаях рекомендации юридического характера делать бессмысленно, поскольку выселить дебошира либо направить на принудительное лечение невозможно. Остается лишь подбодрить клиента и создать уверенность в его собственных силах. Я обычно говорю таким людям: «Вы можете звонить мне по телефону в любое время, если возникнут проблемы, я всегда постараюсь помочь». И клиентам это нравится. Нравится потому, что он не остается один на один со своей трудноразрешимой проблемой.

В-пятых , не навязывайте свои услуги. Лучше, если гражданин примет решение о заключении соглашения на ведение дела самостоятельно, поскольку в этом случае риск дальнейшего отказа от услуг юриста будет гораздо меньший. Однако на решение клиента можно косвенно повлиять информацией о сложностях судопроизводства, о нередких случаях судебного произвола2
Парадокс, но многие наши граждане искренне полагают, что следователи защищают права потерпевших, а судьи оказывают помощь сторонам в сборе доказательств. Не взяв с собой юриста, они проигрывают дело, а затем что-либо изменить бывает просто невозможно.

Подача такой информации должна быть разумной, иначе человек вообще лишится какого-либо желания защищать свои права.

Как вести переговоры с противоположной стороной

Принято считать, что необходимость ведения переговоров возникает исключительно из-за слабости собственной позиции. Так, бытует стереотип: сторона, предлагающая мир, тем самым признает свою неправоту. На самом деле стремиться к мирному решению споров нужно при любой возможности3
Интересный факт: именно в образе справедливого судьи-примирителя на многих картинах XIII в. был изображен Иво Бретонский, который в западной традиции считался покровителем адвокатов.

Именно при таком положении стороны не понесут существенных финансовых и моральных издержек, а придут к взаимовыгодному соглашению, которое будет исполнено добровольно и в более короткие сроки, чем судебный акт. И, кто знает, может быть, участники разбирательства в дальнейшем продолжат сотрудничество.

Что обычно предлагают юристы

Редко кто из коллег ориентирует клиентов на мирное решение конфликтов. Юристы обычно заинтересованы в возбуждении и ведении судебных дел, поскольку за это платят гонорары, и порой немалые. А экономя средства клиента урегулированием спора, адвокат практически ничего не получает. Встречаются и такие специалисты, для которых претензии и переговоры – лишь способ зарабатывания дополнительных денег. Этот вид юридической помощи – с отдельной оплатой – оказывается формально, так как включается в общие расходы на ведение дела. Мне много раз приходилось сталкиваться с ситуацией, когда недобросовестные юристы навязывали своим клиентам мировые соглашения с невыгодными условиями лишь с одной целью: побыстрее окончить дело и «отработать» взятый гонорар.

Зачастую на практике переговоры между участниками процесса происходят спонтанно, без плана и сценария, начинаются и заканчиваются тем, что каждая из сторон выдвигает собственные требования, граничащие с шантажом, и настаивает на их удовлетворении. Причем неправильное поведение хотя бы одной стороны всегда отрицательно влияет на результат переговоров. Почему так происходит? Потому что ведению переговоров никто юристов не учит, и они сами вынуждены постигать эту науку общения.

Что можно еще сделать

Возможно, то, о чем я сейчас расскажу, кому-то покажется знакомым. Тем не менее эти простые истины следует не только знать, но и следовать им для успешного ведения дел.

1. Прежде чем начинать переговоры, объясняйте клиенту значение данного мероприятия.

Любое примирение – это взаимные уступки, причем порой существенные. По этой причине клиенты иногда приравнивают переговоры и достигнутый в ходе переговоров мир к проигрышу. Для того чтобы преодолеть подобное отношение, нужно объяснить доверителям простую житейскую истину: каждая проблема тянет за собой еще несколько, а решая одну проблему, мы избавляемся одновременно от многих.

Не стоит бояться предлагать клиенту переговоры. Довольно часто стороны в принципе готовы идти на примирение, но не все могут сделать первый шаг друг к другу без посторонней помощи из-за эмоций, эгоизма, несобранности или лени.

2. Всегда старайтесь найти мирные пути разрешения споров, даже в безнадежных ситуациях .

Как-то одному моему клиенту задолжали деньги, он с возмущением требовал скорейшей подачи иска, говорил, что должник – мошенник, платить ни в коем случае не станет, так как много раз не выполнял свои обещания. К предложениям направить претензию, лично встретиться с должником для выяснения причин неисполнения обязательств мой доверитель относился скептически, потому что не верил в целесообразность подобных шагов. Однако благодаря досудебному урегулированию дело удалось решить положительным образом. Уверен, что у многих юристов были в практике такие случаи, когда их клиенты уподоблялись гражданам, которые лишь за косой взгляд пытались кинуться в драку.

Есть мнение, что убеждать противника нужно до суда, а не в суде, дескать, здесь стоит другая задача: доказать суду свою правоту. Но мирное урегулирование спора целесообразно предлагать клиенту даже в том случае, когда перспектива выигрыша дела очевидна и близка. К тому же в суде у вас есть возможность склонить на свою сторону и судью, с тем чтобы и он также настаивал на мирном решении вопроса.

ПРИМЕР ИЗ ПРАКТИКИ

Истец выселяла из собственной квартиры своего зятя. Перспектива дела была очевидна: поскольку ответчик не оспаривал тот факт, что никаких семейных отношений он с собственником жилья не имел, то иск следовало удовлетворить. Однако ответчик иск не признавал и выселяться не хотел, так как в квартире оставались его дети и супруга. Суд предложил сторонам заключить мировое соглашение с указанием срока выселения, истец настаивала на вынесении решения и немедленном выселении. Однако вскоре истец поняла собственные выгоды от мирового соглашения, поскольку длительность дальнейшего процесса, в том числе при обжаловании решения суда и его принудительном исполнении, могла оказаться больше срока для выселения, установленного мировым соглашением.

3. Лучшие переговоры – при личной встрече .

Я противник ведения переговоров на улице или по телефону. Однако скажу несколько слов по поводу телефонного общения. По данным медиков, достаточно длительное воздействие телефонных разговоров отрицательно влияет на нервную систему. Вряд ли телефон поможет решить важные вопросы, ведь при разговоре по телефону вы не видите собеседника, его мимики и жестов, но при этом обостряются все недостатки речи, усиливается значение тона, тембра голоса, интонации. Именно поэтому к телефонным переговорам следует тщательно готовиться, предварительно определив цель разговора, вопросы, которые нужно решить, сведения, которые вы планируете узнать. Какие бы трудности в процессе разговора ни возникли даже при возможном его дискуссионном характере, следует стараться закончить общение на оптимистичной ноте.

4. К переговорам нужно готовиться .

Прежде чем идти на переговоры, подумайте, какие у вас имеются козыри , то есть информация, которая может повлиять на другую сторону. Например, в переговорах с ответчиком, проводимых с целью добиться у него признания иска о лишении родительских прав, можно использовать факт наличия у него задолженности по алиментам. При этом целесообразно разъяснить мужчине, что в случае непризнания иска к нему могут быть приняты меры, связанные с взысканием неустойки и ограничением прав управления транспортным средством.

Если вы не сможете противопоставить своему противнику какие-либо доводы или факты, то остается сделать ему компромиссные предложения. Несмотря на то что их не всегда легко придумать, следует изобрести не один, а несколько вариантов. В этом и заключается мастерство ведения переговоров. Убеждать противоположную сторону в необходимости компромисса нужно такими же способами, которые были описаны применительно к доверителю.

5. При ведении переговоров нужно занимать нейтральную позицию в отношении противоположной стороны .

Переговоры с участием нейтрального посредника называются медиацией. Если переговоры осуществляются в присутствии юриста одной из сторон, то он и должен выступать таким медиатором , не иметь никакого личностного отношения к сторонам, в том числе своему клиенту. Если он будет симпатизировать одному или оказывать давление на другого, то переговоры будут сорваны. Отсюда вывод – для начала выслушайте процессуального противника от начала до конца, не перебивая его, поддержите его позицию, посочувствуйте ему (первоначальное накопление согласий), и иногда этого сразу станет достаточно для достижения компромисса. Не забывайте активно «резонировать» собеседника фразами: «Я вас очень хорошо понимаю…», «Я представляю, что вы чувствуете…» и т. п.

6. Никогда не говорите «никогда».

Примирение не достигается молниеносно – оно является результатом длительных неоднократных встреч и переговоров. Для того чтобы достигнуть компромисса, нужно искать общие точки соприкосновения, постепенно повышать сложность рассматриваемых вопросов, идти от общей идеи к конкретным предложениям. Безоговорочное и немедленное принятие условий противника и возмещение всех сумм, о которых просит противоположная сторона, зачастую способствует не прекращению конфликта, а увеличению требований. Поэтому не торопитесь заканчивать переговоры ответами «нет» или «да», лучше сказать «мы подумаем» и, взяв паузу, продолжить переговоры далее.

Как составлять деловые бумаги

Сегодня большая часть населения, как в начале прошлого века, страдает элементарной безграмотностью. К юристам граждане зачастую обращаются по самому пустяковому поводу, для составления простейших документов, не требующих юридических знаний.

Составление деловых бумаг – это основа профессии юриста. Документы, составляемые юристом (это прежде всего претензии, иски и жалобы), имеют целью не просто поставить в известность о своем мнении, а убедить в собственной правоте. Независимо от процессуальной важности составляемого документа, предполагаемой его перспективы следует помнить, что он может повлиять на репутацию составившего его специалиста.

Что обычно предлагают юристы

В отличие от судей, следователей, мне реже приходится сталкиваться с документами, составленными моими коллегами, но все же приходится. Нередко вместо исков вижу «китайские грамоты» без абзацев и ссылок на законодательство, вместо жалоб – многостраничные опусы, составленные в расчете на получение баснословных гонораров. Документы юристов на тех, кто их читает, порой наводят скуку и вызывают раздражение, так как написаны они наспех, небрежно, непонятно, от руки и с расчетом на то, что потом можно все поправить, уточнив иск либо сказав пару слов в судебной речи.

Что можно сделать еще

На эту тему можно говорить и писать много. Однако деловые бумаги, в том числе судебные документы, должны отвечать следующим простым требованиям.

Во-первых, их следует составлять грамотно , ибо неграмотность документа – показатель некомпетентности автора. Некоторые коллеги не обращают внимания на замечания своих доверителей о ляпах и ошибках, рассуждают так: «В конце концов, суд не откажет в иске из-за какой-то опечатки». Подобное отношение недопустимо. Уважающий себя адвокат постоянно расширяет свой словарный запас, который помогает сделать текст лаконичным и избавит от повторений. Стиль и тон изложения должен быть спокойным, без эмоциональных всплесков и нравоучений. В документе следует отражать лишь то, что имеет юридическое значение по делу.

Как при составлении собственных правовых документов, так и при изучении чужих документов нельзя забывать о так называемом юридическом минировании . Дело в том, что в текстах документов либо по небрежности, либо целенаправленно могут закладываться ловушки и неточности, присутствие которых иногда имеет необратимые правовые последствия.

Во-вторых, составляемый документ должен иметь определенную логическую структуру. Каждую мысль целесообразно начинать с нового абзаца. Все вопросы, освещаемые в документе, должны находиться в логической связи и излагаться в определенной последовательности.

В-третьих, составляемый документ должен быть обоснован материалами дела (со ссылкой на листы дела), нормами права и судебной практикой, ссылками на научные источники. Особенно это касается жалоб на судебные акты, поскольку из-за скоротечности судебного разбирательства убедить судей в своей правоте в устной форме бывает непросто.

Как верно отмечал известный дореволюционный юрист Л. Е. Владимиров, изложение должно быть таким, чтобы требовало наименьшего труда для усвоения, апелляционная жалоба должна предоставлять серьезные доводы по причине пессимизма судей и склонности их к виновности ввиду долговременной деятельности на поприще правосудия. Поэтому в апелляции следует надеяться не на апелляционную речь, а именно на жалобу. Для иллюстрации доводов жалобы целесообразно прилагать к ней копии документов, имеющихся в деле (особенно в многотомном), чтобы они находились перед глазами у судей.

Существует такая хитрость, позволяющая упростить процесс составления сложных многостраничных документов: можно использовать «рыбу», то есть сначала сделать заготовку будущего документа (например, для искового заявления «шапку» и просительную часть, а затем можно поработать над его основным текстом).

О методах убеждения, используемых судебными юристами, можно написать целые тома. Мы выбрали для рассмотрения несколько методов, которые подробно описаны как в литературе по правоведению, так и в психологических исследованиях.

Влияние порядка представления доказательств и меры по борьбе с этим влиянием.Как мы уже выяснили в 5 главе, из следующих друг за другом двух сообщений противоположного содержания большее убеждающее воздействие оказывает то из них, которое прозвучало первым (эффект первичности). Этот эффект наиболее выражен при условии, что между моментом представления этих сообщений и моментом тестирования установок проходит определенное время. Чтобы добиться преимущественного внимания ко второму сообщению (эффект свежести), его следует отделить во времени от первого, но тогда тестирование установки должно проводиться вскоре после второго сообщения. На суде, где не удовлетворяется ни одно из этих условий и противоположные стороны выступают со своими аргументами по очереди почти без задержки, влияние порядка выступлений менее вероятно. Это хорошо, потому что на суде и первое, и последнее слово предоставляется обвинению. Обвинение выступает со вступительной речью, затем слово передается защи-

т.е. После того как выслушаны все доказательства, обвинение выступает со своими заключительными аргументами, затем защита произносит заключительную речь, и обвинению разрешается выступить с контраргументами - т. е. ему предоставляется последнее слово.

Хотя в целом такая довольно-таки несбалансированная организация выступлений сторон, возможно, и не способствует формированию предвзятости, некоторые особые обстоятельства все-таки могут увеличивать вероятность того, что исход процесса будет зависеть от порядка выступлений сторон. Например, если шансы сторон почти равны, то последнее слово может дать незначительный, но все же решающий толчок. Или защита может выступить с сильной заключительной речью, которую трудно оспаривать. Судебный юрист Луис Низер в своей книге «Моя жизнь в суде» (My Life in Court) описывает, как он блокирует действие эффекта свежести, используя варианты методов предостережения и прививки против убеждения, с которыми мы встречались в главе 6. Для пущего эффекта он добавляет чуточку лести, просит присяжных об услуге и предполагает, что достигнут консенсус (в том, что его оппонент - ничтожество):

Когда я должен первым выступать с заключительным словом, я стараюсь подготовить присяжных таким образом, чтобы они не поддались на льстивые речи моего оппонента. Я напоминаю членам жюри, что последнее слово будет за оппонентом, и у меня не будет возможности ответить. Я говорю им, что мне приходится полагаться на то, что их память поможет им исправить любые извращения фактов, которые может допустить мой оппонент, выступающий после меня. Я должен полагаться на проницательность их суждений, благодаря которой они отвергнут любые ложные аргументы. Затем, приступая к обоснованию своей интерпретации дела, я предвосхищаю возражения своего оппонента. Я вкратце пересказываю его основные идеи и пытаюсь опровергнуть их, обращаясь к членам жюри с просьбой стать моими стражами, когда они будут слушать софистику моего оппонента, и отвергнуть ее, поскольку это оскорбление для их ума (Nizer, 1961, р. 434).

В начале суда при рассмотрении дела с равными шансами сторон обвинение может пользоваться преимуществом, которое дает эффект первичности, если защита не примет никаких мер для нейтрализации этого эффекта. На инсценированных судебных процессах по рассмотрению запутанных дел эффект первичности (больше обвинительных вердиктов) имел место тогда, когда обвинение выступало с пространной вступительной речью (Pyszczynski and Wrightsman, 1981). Похоже, что в тех случаях, когда факты действительно неоднозначны, подробная вступительная речь создает в умах присяжных версию или схему преступления, которые могут устойчиво сохраняться, что приводит к тенденциозной интерпретации этих фактов.

Поставьте себя на место присяжного (вы уже не подозреваемый, которого допрашивают в полиции, а член жюри присяжных). Чем вас можно убедить? Какие открытия вы хотите сделать? В ходе суда присяжные выстраивают для себя «сюжетную линию» или сценарий с логически последовательным сюжетом. На его основании они и разрабатывают «собственную версию» того, что произошло (Pennington and Hastie, 1986). Задача адвоката - добиться того, чтобы присяжные обязательно услышали его рассказ - и поверили в него.

Обвинение обычно начинает с краткого изложения «дела штата» против обвиняемого («Мы намереваемся доказать... что обвиняемый совершил то-то и то-то... и

виновен»). Чего не хотелось бы защите - так это того, чтобы в ее краткой вступительной речи отсутствовала альтернативная версия дела или чтобы эта речь была отложена до того, как обвинение представит свои доказательства и свидетелей. Исследования имитированных судебных процессов показывают, что если защита выбирает такую стратегию, то у членов жюри создается более сильное впечатление, что подсудимый виновен (Pyszczynski and Wrightsman, 1981; Wells et al., 1985). Если защита не предложит вам (т. е. присяжным) разумной гипотезы о том, как было совершено преступление, или не внушит вам ожиданий, касающихся убедительности доказательств, до того как вы начнете анализировать материалы дела, то при их рассмотрении вы невольно можете руководствоваться единственной имеющейся у вас гипотезой - гипотезой обвинения.

Формулирование выводов. При изложении дела - представляя доказательства, вызывая и допрашивая свидетелей и т. п. -должен ли адвокат позволять, чтобы «доказательства говорили сами за себя», или ему следует самому подводить итоги и формулировать свои выводы в явном виде? Исследования процессов убеждения говорят о том, что включать в свою речь выводы в явной форме необходимо, исключение составляют только те случаи, когда члены жюри обладают исключительно высоким интеллектом (Hovland and Mandell, 1952; Weiss and Steenbock, 1965). По-видимому, адвокаты, как правило, следуют этому совету и формулируют тот вывод, к которому им хотелось бы склонить членов жюри (Saks and Hastie, 1978). Если к делу можно подойти по-разному, то позволять аудитории делать свои собственные выводы - довольно рискованная затея.

Всего понемножку.В практических руководствах по ведению дел в суде адвокатам рекомендуется при представлении доказательств по делу использовать эффектные аудио-визуальные и обонятельные («пахучие») вспомогательные материалы (например, Keeton, 1973). С психологической точки зрения это разумный совет. Представьте себе заурядную лекцию, как правило, напоминающую непрерывный словесный поток. Даже если в данный момент вы находитесь в прекрасной интеллектуальной форме, вам может быть трудно постоянно внимательно вслушиваться в пространные словоизлияния лектора. Слайды и наглядные пособия вносят приятное разнообразие в учебные занятия. То же происходит и на судебном процессе. На монотонном вербальном фоне судебного заседания почти любые материалы, представленные в невербальной форме, - будь то аудиозапись решающего разговора, увеличенная фотография нанесенных телесных повреждений, простой рисунок или схема преступления, нарисованные мелом на доске, - будут очень заметны и значимы. А как нам известно, значимые перцептивные стимулы могут оказывать определяющее влияние на атрибуционные рассуждения. Возможно также, что во время совещания присяжные будут лучше всего помнить именно такие стимулы (Reyes et al., 1980). Лучшие судебные юристы делают свои доказательства запоминающимися: эти доказательства привлекают к себе внимание, бросаясь в глаза, уши и носы.

Словесная война.Аудио-визуальные материалы необходимы и иногда приковывают к себе внимание, но все-таки зал суда - это поле битвы, где главным ору-

жием является язык. Слова могут быть либо очень значимыми, либо не иметь особого значения. При прочих равных условиях, в конечном счете, больше дел выигрывают; те судебные юристы, которые умеют с помощью слов «нарисовать» более яркие картины, иллюстрирующие их взгляд на дело. Исследования настоящих дел показывают, что по сравнению с проигрывающими дела прокурорами прокуроры-«победители» говорят дольше и их высказывания более безапелляционны (Andrews, 1984). Это не особенно удивительно, если вспомнить, что впечатление о том, «кто здесь главный», естественным образом приводит к атрибуции, касающейся того, «кто больше знает» (см. главу 3).

В словесных баталиях, разыгрывающихся в зале суда, особую роль играет взаимодействие между адвокатами и свидетелями, дающими показания. По наблюдениям судебных психологов Майкла Сакса и Рейда Хэйсти (Saks and Hastie, 1978), «большую часть своих взглядов на дело адвокат излагает устами свидетелей. Однако положение адвоката позволяет ему оказывать существенное влияние на конечный результат» (р. 114). В практических руководствах для судебных юристов приводятся различные стратегии управления вербальным поведением свидетелей. Адвокатам часто рекомендуется предоставлять своим свидетелям достаточно времени для того, чтобы они могли давать связные гладкие повествовательные ответы на вопросы адвоката - ответы, которые создавали бы впечатление, что свидетель настаивает на своих показаниях и уверен в себе, а адвокат доверяет свидетелю настолько, что может ослабить контроль над ним (О"Вагг, 1982). Показания в повествовательном стиле звучат примерно следующим образом.

Вопрос. Скажите, перед тем как он пришел в магазин, у вас были какие-нибудь покупатели?

Повествовательный ответ. О да, покупатели заходили в магазин, но после

9 часов там никого не было, кроме меня. И я разговаривала по телефону со своей сестрой, которая живет в Джорджии, в течение примерно 20 минут. Я все еще разговаривала по телефону с сестрой, и никто не заходил в магазин примерно до 9.20, а потом пришел этот человек, ну этот, Джон Барнс. Я все еще разговаривала в это время. Он просто вошел и все (О"Вагг, 1982, р. 145).

Обратите внимание на многословную, никем не прерываемую речь. Теперь сравните этот стиль изложения с фрагментированным, который юристам рекомендуют «поощрять» у свидетелей противной стороны, часто прерывая их и требуя, чтобы они отвечали только на поставленный вопрос:

Фрагментированным ответ. О да, покупатели заходили в магазин, но после 9 часов там никого не было, кроме меня. Вопрос. Что вы делали в это время?

Ответ. Я разговаривала по телефону со своей сестрой, которая живет в Джорджии. Вопрос. И как долго длился этот разговор? Ответ. Ну, около... э-э... 20 минут. Вопрос. ...и т. д. (О"Вагг, 1982, р. 139).

Ответы какого свидетеля звучат лучше? Антрополог Уильям О"Барр (О"Вагг, 1982) и его коллеги продемонстрировали испытуемым взаимодействия между ад-

вокатами и свидетелями, характеризовавшиеся либо повествовательным, либо фрагментированным стилем (Lind et a]., 1978). При взаимодействии в повествовательном стиле со свидетелем-мужчиной свидетель казался испытуемым более компетентным, а адвокат оценивался как воспринимающий свидетеля в качестве более компетентного, чем при фрагментированном стиле взаимодействия, что подтверждает догадки некоторых умных юристов. Однако интересно, что когда фрагментированные показания давала свидетель-женщина, это не портило производимого ею впечатления. О"Барр предполагает, что люди, придерживающиеся старого стереотипа, согласно которому женщины уступчивы, ожидают от женщин фрагментиро-ванных взаимодействий.

Наводящие вопросы и тщательный выбор порядка вопросов и времени, когда их следует задать, чтобы получить желаемый ответ, - это обычные инструменты преуспевающих судебных юристов, особенно при проведении перекрестного допроса свидетелей. Мы уже видели, как наводящие вопросы или вопросы, в которых содержится незаметная подсказка ответа или сами собой разумеются спорные факты, могут влиять на то, что расскажет свидетель, излагая свои воспоминания. Опираясь на такую основную идею, адвокат может заставить свидетелей сказать вещи, которых они никогда не признали бы, если бы отвечали на прямой вопрос, или хотя бы создать впечатление, что нечто подобное сказано.

Ф. Ли Бэйли, выдающийся защитник, среди знаменитых клиентов которого были Бостонский Душитель и Пэтти Хёрст, предлагает этот фрагмент перекрестного допроса, когда в деле о вооруженном ограблении свидетель-потерпевший попадает в ловушку, построенную из его собственных слов, в результате чего создается впечатление, что он так нервничал во время ограбления, что его восприятие и память затуманились. До этого момента он настаивал, что страх не помешал ему рассмотреть и запомнить преступника. Приводимый отрывок начинается с того, что свидетель только что упомянул о некоторых различиях между его описанием грабителя, сделанным в полиции, и реальной внешностью обвиняемого.

Свидетель (С). Это все, что я мог вспомнить тогда, когда разговаривал с инспектором.

Адвокат защиты (А. з.). Это было менее чем через час после ограбления, не правда ли, когда ваши воспоминания были еще свежими?

С. Да, но я тогда нервничал.

А. з. И это волнение могло как-то повлиять таким образом, что вы дали инспектору неточное описание грабителя?

С. Да, могло.

А. з. Но, сэр, сидя с инспектором в светлой комнате полицейского участка и находясь в безопасности, вы, конечно же, не опасались за свою жизнь?

С. Нет, я просто нервничал.

А. з. Но, сэр, вы, несомненно, должны были нервничать сильнее в те несколько секунд, когда вас грабили, чем во время разговора с инспектором, - разве не так?

С. Я нервничал в обоих случаях.

А. з. Но во время ограбления все-таки сильнее, да?

С. Вероятно, да. (Bailey, 1985, р. 153)

Адвокат защиты, проводящий перекрестный допрос, воспользовался одним высказыванием свидетеля, чтобы заставить его в силу логической необходимости признать другой, гораздо более важный факт. Свидетель мог либо отказаться от своего первоначального высказывания, и тогда он показался бы нерешительным и изворотливым, или попа"сть в расставленные адвокатом сети логических рассуждений. В любом случае он проигрывает.

В близком родстве с этой логической ловушкой находится психологическая ловушка самоатрибуции (Saks and Hastie, 1978). Если свидетель не признает за собой определенную эмоцию, мотив или черту, то, возможно, удастся заставить его высказать такое утверждение о самом себе, из которого будет следовать нужная характеристика. Изучите приведенный ниже «перекрестный допрос» студента, который жаловался, что ему незаслуженно поставили низкую оценку за экзамен, а потом подумайте, как можно применить подобную тактику в зале суда.

Преподаватель (П.). Вы на самом деле совсем не старались, когда готовились к этому экзамену, не так ли?

Студент (С). Почему же? Я занимался. Просто тест был слишком трудным, и это несправедливо.

П. Но разве я не слышал, как вы сказали Джону, что вечером накануне экзамена вы ходили в кино со своей девушкой?

С. Да, ходил, но...

П. В понедельник, за два дня до экзамена, вы прочитали все заданные главы?

П. Но в конце концов вы прочитали все и повторили?

С. Да, я прочитал все и один раз повторил.

П. Разве этого достаточно для подготовки даже к самому трудному экзамену?

П. Ну, разве вы не согласитесь, что ваши собственные действия говорят о том, что вы не прилагали максимум усилий к изучению моего предмета?

С. Да, может быть, я не старался изо всех сил. (Про себя: Этот препод - юрист он, что ли?)

П. Так вот, похоже, что вы хотите сказать, что для тех, кто занимался как полагается, тест был, наверное, справедливым, хотя и трудным, а для тех, кто не занимался, - и несправедливым, и трудным.

С. Похоже, что так. Извините за беспокойство. Я лучше пойду, пока не вышло чего похуже.

Юрий Чурилов

Справочник юридических хитростей для начинающих юристов и профессионалов

Введение

Однако не все так сложно.

Любая профессия имеет свои секреты, а юридическая профессия немыслима без применения различного рода уловок и хитростей, которые имеются не только у адвокатов, но и у сотрудников полиции, следователей, судей. В этой книге мы собрали воедино многочисленные тактические хитрости, апробированные в жизни нестандартные приемы решения практических задач, юридические уловки, позволяющие достигать результатов даже на первый взгляд в безнадежных делах. В юридических вузах этому не учат, поскольку основное внимание там уделяется процедурам судопроизводства.

Говорят, что нож в руках хирурга – благо, а в руках преступника – зло. Тем не менее хочется надеяться, что изложенные здесь советы окажутся полезными и помогут именно людям с благими намерениями, поскольку юрист ни в коем случае не должен переступать нравственный порог. Хочу особо подчеркнуть, что никакие юридические хитрости, не отвечающие требованиям морали, недопустимы. А студентам и практикующим коллегам рекомендую постоянно пополнять свою собственную копилку «нетрадиционной» юриспруденции, с этой целью в конце книги оставлено место для заметок.

Общие вопросы

Как консультировать клиента

Что обычно предлагают юристы

Что можно сделать еще

Есть верный способ детально разобраться в том, что хочет клиент. Это зафиксировать информацию, которую он вам сообщает.

ПРИМЕР ИЗ ПРАКТИКИ

Пожилой мужчина рассказал о проблемах совместного проживания в квартире с зятем-пьяницей, о постоянных скандалах и оскорблениях с его стороны, на которые не реагирует дочь. Более того, она категорически против принятия к мужу мер административной ответственности. В таких случаях рекомендации юридического характера делать бессмысленно, поскольку выселить дебошира либо направить на принудительное лечение невозможно. Остается лишь подбодрить клиента и создать уверенность в его собственных силах. Я обычно говорю таким людям: «Вы можете звонить мне по телефону в любое время, если возникнут проблемы, я всегда постараюсь помочь». И клиентам это нравится. Нравится потому, что он не остается один на один со своей трудноразрешимой проблемой.

Просмотров